Вместо того, чтобы превращать «Укрощение строптивой» в практическое руководство по домострою — как усмирить непокорную жену — спектакль рассказывает о встрече двух невероятно сильных личностей, каждая из которых в итоге узнает в другом себя. Причина их неуправляемого, идущего в разрез с социальными нормами поведения, — в одиночестве, на которое они обречены среди обывателей, в том, что ни один из них пока не встретил себе равного. Это два альбатроса среди стайки воробьев. Здесь речь идет именно о любви за гранью общепринятых норм. Ведь Петруччо, которого, казалось бы, влечет лишь состояние будущего тестя Баптисты, заключив брак, не оставляет Катарину, а уводит ее с собой, хотя мог бы благополучно проматывать ее приданое. Его влечет именно эта женщина. Она его истинное приданое, его истинное сокровище. И после серии испытаний он убеждается, что не ошибся в Катарине, она именно та женщина, которая соразмерна его безразмерной личности. Он не ошибся. И она не ошиблась. Если она и уступает требованиям супруга, то не потому, что считает его сильнее, а потому, что узнает в нем себя. Она скорее играет в покорность, нежели покоряется на самом деле. И неважно, что луна отныне называется солнцем, у двух влюбленных — свои небесные светила. Покорность жены не ввела Петруччо в заблуждение. Однако для окружающих —тех, кто ранее знал эту женщину как отъявленную дикарку, — действующие кодексы поведения в обществе соблюдены, и все могут вздохнуть с облегчением, ведь даже самые дерзкие вынуждены смириться с общепринятыми правилами. В действительности же Катарина и Петруччо необычайно слаженно исполняют свою особенную партитуру, и их мастерски разыгранный номер позволяет им вырваться из рамок обыденных представлений о влюбленных.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Баптиста — богатый дворянин, отец Катарины и Бьянки. Все было бы хорошо, если бы правила того времени не требовали бы от него сначала выдать замуж старшую дочь, в то время как все потенциальные женихи, бывающие в доме, ищут благосклонности его прелестной младшей дочери. На самом деле его мало волнует счастье дочерей. Его интересуют зятья. Но именно поведение Катарины, старшей дочери, лишает его надежды когда-либо достичь цели.
Катарина — имеет прекрасное приданое, которое могло бы соблазнить самых привередливых женихов, но в придачу к нему полагается несносный характер, который отталкивает всех возможных претендентов. По всей видимости за ее резкостью скрывается презрение, которое она испытывает к бледным воздыхателям своей сестры. Ее ничто не устраивает. Что это — острая форма мизантропии или проявление чрезмерной требовательности? Она безудержно и рискованно играет со своей жизнью.
Бьянка — младшая дочь, заложница поведения Катарины. Пока сестра будет отвергать возможных женихов, Бьянка будет лишь безучастно смотреть на бесконечную вереницу претендентов на ее руку и сердце. Это жестоко, ведь если ее старшая сестра неуживчива и строптива, у Бьянки есть все. Все, чтобы считаться идеальной партией с точки зрения общепринятых норм: у нее есть богатое приданое, она очаровательна, красива и обладает кротким нравом. Однако старшей сестре до этого нет дела.
Гремио — господин, который хорошо подошел бы для роли одного из похотливых старцев, подсматривавших за Сусанной, когда та совершала омовение в своем саду. Такой Сусанной не могла бы стать для Гремио неистовая Катарина, она безжалостно прогнала бы незваных соглядатаев. Для Гремио Сусанной может быть лишь неискушенная Бьянка. Возраст и отталкивающий внешний вид не являются, по мнению Гремио, помехой для неотступных ухаживаний, и это лишний раз подтверждает, что крупное состояние способствует завышенной самооценке.
Гортензио — еще один воздыхатель Бьянки. Это денди, которого заботит лишь собственная персона и правила добропорядочного общества. В девушке он ищет только зеркало для собственного отражения. Ситуацию разрешит полная противоположность самого Гортензио, грубиян по имени Петруччо, которому безразличны принятые в обществе условности.
Люченцио — представитель золотой молодежи. Он из хорошей семьи, очарователен, похоже, образован. Они с Бьянкой созданы друг для друга, они одного возраста, принадлежат одному кругу. Здесь было бы уместно вспомнить песню Жюльетт Греко: "Поженим их, поженим, ведь они так похожи друг на друга«.1 Никто не стал бы возражать. Никто, кроме Катарины.
Петруччо — настоящее чудовище. Именно его Гортензио считает способным если не пленить Катарину, то хотя бы жениться на ней. По мнению Гортензио Петруччо не будет привередничать. Но он ошибается, он так ничего и не понял в человеке, другом которого себя называет. Нет никого более «привередливого», чем этот внешне грубый и неразборчивый человек, который соглашается познакомиться с Катариной. Петруччо находит, что Катарина вполне ему соразмерна. Она — за рамками общепринятых условностей. Там, где становится понятно, что только чудовища и не являются слепцами.
Грумио — слуга Петруччо; в меру труслив, в меру угодлив. Это все, что от него требуется. Соучастник проделок своего хозяина.
Вдова — по всей видимости, вовсе не безутешная. Она вовсе не намерена оставаться вдовой. Однако при определенных условиях: второй муж должен быть человеком ее круга и иметь достаточное состояние. К остальному она приспособится. Вдова быстро остановит свой выбор на Гортензио.
Экономка — считает, что имеет права на хозяина дома Баптисту, с тех самых пор, как ведет хозяйство в этом доме. Но у того в голове одни дочки, поэтому, рассудив, что скоро дом опустеет — ведь девочки выйдут замуж — она теряет терпение и соглашается принять ухаживания старика Гремио. Это обеспечит ей спокойную безбедную старость, пусть и без любви, и даст возможность войти в то самое высшее общество, которое является таковым лишь благодаря высокомерию и деньгам.
I часть
В большом доме богатого дворянина Баптисты слуги передразнивают хозяина, воспользовавшись его отсутствием. Они изображают Баптисту — отца, безуспешно пытающегося выдать замуж старшую дочь, неистовую Катарину, и отказывающего поклонникам младшей дочери, святоши-недотроги Бьянки. Они должны набраться терпения. Неожиданно возвращается сам Баптиста и резко прекращает разыгрываемую слугами комедию.
Знакомство с двумя дочерьми Баптисты. Все взоры прикованы к младшей — прелестной Бьянке; но никто и ничто не может снискать расположения непокорной и дерзкой Катарины, кроме, может быть, ее собственного отца. Строптивица — это она.
В дом Баптисты стремятся поклонники красоты Бьянки. Их трое: старик Гремио, фатоватый Гортензио и очаровательный Люченцио. Они щеголяют своими достоинствами перед девушкой, стремясь привлечь ее внимание. Конечно, предпочтение отдано очаровательному Люченцио. Поддавшись зарождающемуся чувству, Бьянка танцует мечтательную вариацию. Однако отец должен соблюсти общепринятые условности. Сначала надо выдать замуж старшую дочь. До этого он не примет ни одного предложения руки и сердца от воздыхателей Бьянки. Баптиста посылает за старшей дочерью, он хочет познакомить ее с возможными претендентами в надежде, что кто-нибудь из них решится сделать ей предложение, однако поведение Катарины совсем к этому не располагает. Очевидно, что она делает все, чтобы отпугнуть возможных поклонников. Она явно предпочитает одиночество в доме своего отца комедии под названием брак.
Возникает вопрос — как избавиться от этакой дикарки? И тут Гортензио во время вспоминает, что у него есть не особо притязательный друг, желающий заключить выгодный брак. Он мог бы жениться на строптивой Катарине и тем самым открыть путь к Бьянке. Гортензио спешит привести его в дом Баптисты. Друга зовут Петруччо, он столь же неотесан, сколь Катарина строптива, но перспектива разбогатеть благодаря приданому невесты заставит его найти привлекательные черты в этой отталкивающей женщине.
Наконец является спаситель. Но где же его невеста? Та, которая, похоже, изрыгает огонь? Превосходно, он ею займется! Он уверен, что соблазнит Катарину, он устраивает перед ней настоящий брачный спектакль, в котором каждый «от ворот поворот», полученный от невесты, лишь подстегивает его любовный пыл. Два чудовища сходятся в поединке, в котором Петруччо притворяется хорошо воспитанным человеком, способным не замечать вспышки гнева своей избранницы, а Катарина, стремясь его отвадить, ведет себя все более и более вызывающе. Тем не менее и Петруччо не чужды романтические чувства.
Возможно, любовь способна приносить сладость и заставлять трепетать нежное сердце? Катарина почти готова уступить. Что, впрочем, она тут же расценивает как приступ собственной слабости. Но слишком поздно, она уже выдала себя, и возможно, именно по этой тайной причине, благодаря пробудившейся надежде, она соглашается принять предложение руки и сердца этого услужливого грубияна.
Согласие Катарины открывает дорогу поклонникам прекрасной Бьянки. Баптиста сообщает им, что старшая сестра наконец пристроена. Воздыхатели готовятся сделать предложение Бьянке.
Первым пытает счастья старик Гремио. Предвидя, что его преклонный возраст может стать помехой, он приносит Бьянке роскошное колье, которое он желал бы надеть на ее шею. Его старания особым успехом не увенчались, девушка считает, что даже самое прекрасное колье не стоит обязательств, которых жаждет его даритель. Сцена происходит на глазах у любопытной экономки, которая рискует вскоре лишиться своего места. Она озабочена своей дальнейшей судьбой и вовсе не хочет упустить Гремио, у которого нет никаких шансов завоевать расположение прелестной Бьянки.
Затем настает черед фата Гортензио. Ему незачем приносить подарки. Само его присутствие — уже подарок. Однако Бьянка не впечатлена его самолюбованием, она оказывает ему сдержанный прием, и на любовную сцену выходит вдова, подруга семьи, которую этот красавчик вполне устраивает.
Наконец появляется Люченцио, выходец из состоятельной семьи. Его финансовое положение гарантирует ему благосклонность отца, а очарование молодости — благосклонность дочери. В подтверждение своей любви Люченцио дарит Бьянке сборник стихов. Красавице стоит лишь открыть книгу на странице, отмеченной закладкой, для того, чтобы убедиться, что ее чувства к молодому человеку взаимны. Их дуэт не оставляет сомнений относительно тех чувств, которые они испытывают друг к другу. Итак, если с Катариной все устроится должным образом, поженится и эта пара.
Однако все не так просто. Напрасно Катарина ждет своего жениха — этого грубияна, который сумел разжечь в ней огонь. Ее терзает ярость, сменяющаяся грустью и отчаянием, она неистовствует, бушует и в итоге сдается.
Начинается праздник в честь помолвки двух диких хищников. Баптиста пытается утешить старшую дочь в отсутствие жениха, остальные же тем временем предаются веселью. Наконец появляется Грумио, разнузданное поведение которого предвещает еще более беззастенчивую выходку хозяина. Его хозяин занят более срочными делами, чем женитьба, он появится в свое время, когда напьется и наестся до отвала.
Наконец появляется Петруччо, который уже начал праздновать собственную помолвку. Однако он не торопится к своей невесте, и, кажется, вовсе не спешит заключить брачный союз. Но поскольку он здесь именно из-за этого, в конце концов, он решает подойти к своей будущей жене. Всех интересует, что за подарок он приготовил своей невесте, Петруччо достает из футляра колье, предназначавшееся Бьянке, и надевает его на шею Катарине. Для строптивой Катарины это уже чересчур, и она дает своему мужу гневную пощечину.
Присутствующие столбенеют. Эта дура своей несдержанностью испортила праздник, жених оскорбленно отворачивается, едва сдерживаясь, чтобы не ударить ее в ответ. Кажется, ему действительно очень бы этого хотелось. Похоже, все кончено. Другой жених, готовый жениться на этой боевой строптивице, скорее всего, найдется не скоро.
Петруччо хочет ответить Катарине пощечиной и затем уйти, хлопнув дверью, но внезапно меняет свое решение. Эта женщина, думает он, эта женщина с ее несносным характером — точная копия меня самого, она просто создана для меня. Надо лишь заставить ее кое-что понять. Прежде всего, что со мной так нельзя обращаться. Он волочит Катарину за собой на глазах у испуганных гостей, задающихся вопросом, не слишком ли далеко зашла эта игра. Ничего хорошего это строптивой Катарине не предвещает. Однако дело сделано, свадьба состоялась. Музыка, танцы!
II часть
Начинается странное свадебное путешествие. По дороге к дому Петруччо супругам надо пройти через пугающий лес. Измученная, еле держащаяся на ногах Катарина молит о пощаде, она с трудом идет вперед, ей нужно отдохнуть, перевести дух. Однако Петруччо ничего не хочет слышать, он, похоже, готов бросить ее в глухом лесу, если она не последует за ним. Испуганная женщина, которая до этих пор знала лишь комфорт в отцовском доме, вновь поднимается, просит о передышке, но все напрасно. Ее муж непреклонен. Во время путешествия на небольшую процессию (пару сопровождает вездесущий Грумио, который вдруг неизвестно куда пропадает) нападают разбойники; они окружают Катарину, отбирают у нее колье. Кажется, Петруччо не внемлет призывам о помощи своей испуганной супруги. Она прекрасно защитит себя и сама — по крайней мере, сейчас появилась прекрасная возможность это проверить. Так продолжается до тех пор, пока Петруччо не решает вмешаться, он разгоняет нападающих, среди которых спрятавшийся под маской слуга Грумио. Этот лакей — настоящая пройдоха, что, впрочем, неудивительно. А что же его хозяин, он тоже сообщник? Это он устроил нападение разбойников, чтобы испытать Катарину? Пока это остается тайной.
В конце концов, путники добираются до жилища Петруччо, которое не идет ни в какое сравнение с домом Баптисты. Одинокая, обессиленная Катарина, увидев, что ожидает ее теперь, погружается в отчаяние. Она падает в обморок. Наблюдавший за ней Петруччо устремляется к ней, подхватывает ее и бережно относит на постель, восхищаясь смелостью этой женщины, любуясь ее дерзкой красотой. Уверенный, что Катарина спит, он дает волю своим чувствам, своей нежности и любовной страсти. Когда Катарина приходит в себя, Петруччо быстро садится поодаль на скамью и начинает странную игру. Понятно, что его жилище не очень-то удобно, и что хозяин небогат, но все же не до такой степени, чтобы делать вид, что греешься у воображаемого огня! Катарина заинтригована, она подходит к Петруччо и, убедившись, что никакого очага нет, задается вопросом, не сошел ли с ума ее муж, грея руки возле воображаемого огня. Потом она понимает, что это всего лишь игра. Хорошо. Конечно, здесь есть камин. Она дует на угли, чтобы заставить огонь разгореться. Она даже предлагает своему супругу чай. И хотя этот чай и не настоящий, к сожалению, он не пришелся по вкусу хозяину дома, Петруччо выплевывает его. Супруги продолжают разыгрывать спектакль, в котором они постепенно узнают друг друга. Маски, которые они надевали для зрителей, сорваны. Конец войне. Любовь сразила их наповал.
На следующее утро с первыми лучами солнца, проникшего в спальню влюбленных, наступает благостное пробуждение. Первое спокойное утро в их жизни. Впрочем, они недолго смогут им наслаждаться. Появляется слуга Грумио с письмом. Супругам предстоит проделать обратный путь для того, чтобы отпраздновать свадьбу Бьянки и Люченцио. Для Петруччо это повод представить домочадцам Баптисты новую Катарину.
Перед отъездом Грумио возвращает хозяйке похищенное колье. Петруччо удивлен, он отчитывает своего слугу. Непонятно, искренне ли его удивление или наигранно. Катарина, заподозрив неладное, вновь свирепеет, Петруччо делает вид, что обижен, очередная стычка, за которой следует счастливое примирение. Супруги собираются в путь.
В доме Баптисты идут приготовления к свадьбе Бьянки и Люченцио. Гортензио и вдова, Гремио и экономка объявляют о своих отношениях. Все помнят бурный отъезд любовников-бунтарей, все с любопытством ожидают возвращения строптивой Катарины и ее дьявольского супруга.
Каково же всеобщее удивление, когда появляются Петруччо и Катарина. Они элегантно одеты, образцово любезны: Петруччо демонстрирует почти светские манеры, Катарина — явную покорность. Все радуются такому превращению и решают, что супруги благотворно влияют друг на друга. Муж и жена так прекрасно соответствуют представлениям о супружеской паре добропорядочного общества, что Катарину и Петруччо даже приглашают на чайную церемонию.
Жан-Кристоф Майо (Jean-Christophe Maillot) поставил балет "Укрощение строптивой"; в главных ролях Владислав Лантратов (Петруччо) и Екатерина Крысанова (Катарина). Мне очень нравятся театральные балеты с сюжетом и драматургией, и такое я видел в последнее время только у Эйфмана. Поэтому эта новая (премьера была несколько лет назад, и всё время шли доработки) постановка меня страшно порадовала. "Укрощение строптивой" показано как борьба двух равных сильных личностей, которые через эту борьбу и страсть приходят к любви.
Петруччо после пощёчины.
Вспомогательные роли экономки и женихов очень хороши, в конце (как это обычно бывает у Шекспира, если нет горы трупов) - четыре свадьбы.
Экономка выходит на сцену до начала спектакля, медленно прихорашивается и не даёт дирижёру и оркестру начать играть.
Майо: <...> Я приехал в Россию, и само собой разумеется, я должен сделать шаг навстречу труппе, с которой собираюсь работать, постичь дух этого невероятного Большого театра. Композитор должен быть русским — это было для меня очевидно. На музыку Шостаковича я ставил неоднократно, но его уникальную киномузыку открыл для себя благодаря своей работе в Большом. В этой музыке проявляется вся его гротесковая, сатирическая сущность. В ней чувствуется сумасшедшая раскрепощенность и та свобода дыхания, о которой может мечтать каждый художник. Шостакович здесь сродни самой Катарине. Скрытной, словно выдающей себя за другую, но вдруг мощно объявляющей свою тайную суть — как Шостакович в этой музыке. Кино (музыка) и драма (пьеса) — великолепные начала для создания балета с историей <...>
От себя скажу, что эротический танец, борьба двух сильных личностей под трагическую и напряжённую музыку камерной симфонии, это нетривиальный ход. Как там у Щербакова ,
Никакой жасмин под окном не пах.
Ни один в садах соловей не пел.
Паче страсти жаждала ты вражды.
Я любил тебя, я сказал - изволь.
Ещё из сочетания музыки и сюжета: чаепитие в чудесной финальной сцене шло под музыку Таити-трот, а эта пьеса была написана на песню Tea for two.
Майо: <...> Трансляция — не то же самое, что фильм-балет, специально созданный для экрана. Но мои хореографические произведения всегда рассматриваются как кинематографические. Быть может, потому что я создаю роли вместе с артистами. Для меня их актерские способности не менее важны, чем танцевальные возможности. Трансляция как раз способна выявить все тонкости актерской игры, нюансы общения героев между собой, над чем я много работал с танцовщиками Большого. <...>
Невероятным образом трансляция этого замечательного балета попала в интернет и до сих пор не удалена. Смотрите
Пока перерыв в матче (я, разумеется, за оранжевых), пишу о последней премьере Большого. Кто как, а я прекрасно провела вечер. В честь премьеры зрителей задабривали, кофе неспрессо наливали, мороженое раздавали - всё хорошо. Доставили и зрители, когда в разгар любовной схватки главных героев, какая-то тетенька у нас на ярусе громко спросила соседей: "А что они делают? Я не поняла". Касательно творения Майо - это, конечно, никакой не балет, а спектакль с пластическими этюдами и выкриками.Труппа Большого (даже в сегодняшнем ее состоянии) без сомнения сделала честь этой хореографии.
Либретто лучше не читать - писал кто-то, употреблявший что-то очень забористое. Один пассаж о том, что Петруччо делает вид, что разводит огонь, Катарина включается в игру и предлагает ему воображаемый чай. Хореография примитивная, местами забавная, местами натуралистичная, как водится в современном балете - все в волю валяются по полу и волочат друг друга, ухватив за волосы, руки и т.д. Костюмы странноваты - нечто из моды девяностых 20 века - платья с люрексом и пиджаки:) Вроде как перенос шекспировской истории в наши дни.
По исполнителям. Екатерина Крысанова - прекрасна! Очень естественна в роли строптивицы, смешная, раскованная, дерзкая - очень милая. И ей очень шло первое зеленое платье, подчеркивая ее великолепные ноги. Как я соскучилась по катиным танцам, надо бы посмотреть ее в Док Кихоте. Ее партнер - Влад Лантратов - неожиданно для меня раскрылся, перестал быть зайкой_Петей, в нем откуда-то взялась мужская харизма, раскованность. Плюс удачные костюмы - выглядел почти красавцем. Оба приковывают к себе внимание на сцене, даже если не танцуют, а стоят с краю - в общем, главных героев поздравляю. Бьянку (сестру Катарины) танцевала Ольга Смирнова, очень занудно и непонятно, кто ее героиня, какая она? Какая-то никакая. И костюмер не доработал - плечи казались огромными из-за рукавов, а ноги короткими - из-за юбки. И это у молодой девушки. Дуэты с Семеном Чудиным (Люченцио) - просто умереть как скучно, я засыпала, так долго, нудно и затянуто. Чудин, кстати, на своем месте - его герой - деревенский дурачок с соседского сеновала - абсолютное попадание в образ. Других женихов танцевали В. Лопатин и И. Цвирко. Я их, если честно, путала, и не очень понятно, почему 1-й жених заявлен в либретто старичком, а его партия больше похожа на выступление стриптизера, какой-то странный старичок. А вот кто порадовал, так это Гоша Гусев в партии слуги Грумио - молодец! Отец барышень - Артемий Беляков был скорее их младшим братом и как-то особенно не запомнился.
В общем, забавная вещица, труппа танцует с энтузиазмом (кроме кордебалета, но у них танцы монотонные и неинтересные). Один раз сходить можно, но второй - увольте.
1. Владислав Лантратов, Екатерина Крысанова, Ж.-К. Майо
.
/
И. Цвирко, К. Карасева, С. Чудин, О. Смирнова, В. Лантратов, Е. Крысанова, В. Лопатин, А. Тихомирова, А.Беляков
Нью-Йорк, 2017
Фотографии Нины Аловерт.
26 июля на сцене Линкольн-центра в Нью Йорке состоялась премьера балета Государственного академического Большого театра России “Укрощение строптивой” в постановке хореографа Жан-Кристофа Майо. О процессе создания спектакля, о выборе танцоров и создании музыки, об особенностях работы над балетом и своем уникальном подходе к артистам увлекательно, по-французски элегантно и с легкой перчинкой юмора рассказывает Жан-Кристоф Майо на пресс-конференции перед Премьерой спектакля.
“Укрощение строптивой”, финальная сцена. Нью-Йорк, 2017
Жан-Кристоф Майо: Я не особо люблю говорить о балете, так как балет нужно смотреть. Для меня всегда самое главное – это потрясающий опыт создания спектакля. До того, как я стал работать с “Большим театром”, я более 25 лет не делал постановок с другими труппами, кроме своей. И конечно, я был весьма впечатлен, как, наверно, любой хореограф, который сталкивается с компанией высшего уровня. Есть две причины почему я решил ставить “Укрощение строптивой” именно в Большом театре.
Жан-Кристоф Майо: Я не особо люблю говорить о балете, так как балет нужно смотреть
Когда вы не знаете культуру народа, вы в своих суждениях начинаете использовать клише. Примерно так: французы едят камамбер и багет. (Смеётся). Возможно я не прав, ведь я не так уж хорошо знаю Россию и русских, но…:
Во-первых, мне всегда казалось, что мальчики в Большом театре все такие суровые настоящие мужчины, а все девочки просто красавицы… Так что для меня Большой театр был достаточно очевидным выбором для постановки именно этого спектакля.
А вторая и очень важная причина в том, что я более 20 лет отработал с танцовщицей, которую очень люблю – Бернис Коппьетерс. Когда ей было 22 года, я пообщал ей, что когда-нибудь я поставлю “Укрощение строптивой” для нее, ведь она и есть этот образ. Вместе с ней мы поставили 45 балетов, и однажды она пришла ко мне и сказала: “Все, я прекращаю”. И как раз в этот момент мне предложили сделать постановку в “Большом театре”. Я сказал ей, что сделаю это для нее, потому что она будет моей ассистенткой. Таким образом, я буду ставить балет с ней. И вот мы сидим: Лантратов (Владислав Лантратов, исполнитель роли Петруччо, прим. ред), Катя, Майо и Коппетьерс. И мы занимались хореографией в отеле очень долго, разговаривали, общались.
В процессе постановки я много узнал нового о русском балете и русских. Я не могу говорить обо всех танцовщиках, только о тех, с кем я работал в Большом театре. Они совершенно другие. И процесс работы совершенно другой.
Когда мы начинали, все было нестабильно. Но должен признать, что состав, с которым я работал – это самые люксовые, высококлассные 25 танцоров театра. Я открыл для себя, что русские танцоры очень восприимчивы. Я думал, что они довольно закрытые, а они оказались восприимчивыми, и это очень трогательно. Они никогда не покажут тебе, что страдают, но это нужно понять. Они столько тебе отдают! Они очень глубокие личности. До этой постановки я думал, что они любят конфликты и специально стараются их создать, а я француз и конфликты не люблю, я избегаю конфликтов. Но, оказалось, это не так, и я открыл для себя потрясающих глубоких людей и приобрел замечательных друзей.
Важным было и то, что одной из особенностей танцоров Большого театра является их умение чувствовать театр. Работать с ними – нечто особенное, они очень щедрые, но работают совершенно иначе, по-другому, иногда это нелегко. Это примерно так же, как пытаться объяснить что-то человеку, с которым вы говорите на разных языках, и у тебя не хватает точных слов, которыми можно передать то, что чувствуешь и хочешь сказать. Но чем дольше на сцене этот балет, тем лучше мы с артистами понимаем друг друга, тем лучше они чувствуют, чего именно мне хотелось достичь в этом спектакле.
В 2011 году я стал присматриваться к артистам Большого театра, когда приезжал на концерт Беноа. Затем, когда я ставил свое “Лебединое озеро”, ко мне пришла сумасшедшая идея. За три дня до выступления я решил представить “Лебединое озеро” в интересном варианте. Первый акт в исполнении моей труппы с моей хореографией, второй, мистический акт должен был быть исполнен артистами “Большого театра” в традиционном ключе, а третий должен был стать чем-то сумасшедшим. Пуристы были совершенно шокированы, но мне это очень нравилось. Мне это дало возможность посмотреть на всех танцоров поближе.
Жан-Кристоф Майо: Но чем дольше на сцене этот балет, тем лучше мы с артистами понимаем друг друга, тем лучше они чувствуют, чего именно мне хотелось достичь в этом спектакле
Тогда-то я понял, что с Катериной (Екатерина Крысанова, исп. роли Катарины в балете “Укрощение строптивой”, прим. ред) будет тяжело, жестко. Она все время жаловалась на что-то, то свет не так стоял, то еще что-нибудь. Вот я и подумал, что с ней общаться вообще не стоит.
Потом у меня ушло два года на то, чтобы немножко узнать артистов поближе, но даже спустя это время, я все еще не знал, кто что будет танцевать. Потому что “Большой театр” – действительно большой, там более 200 танцоров, кого-то я и по сей день не знаю. Только в январе 2013 года мы начали работать над постановкой. Работали на протяжении 7 недель, потом два месяца перерыва и еще 6 недель работы. Между работой я еще приезжал в “Большой”, чтобы хотя бы пересечься с артистами взглядом, чтобы узнать друг друга получше.
Для меня ставить балет с танцорами – это то же самое, что сходить на ужин с людьми. Иногда за ужином встречаешь новых людей, но нужно твердо знать, что за столом не будет никого, кто может испортить тебе вечер. Нужно убедиться, что даже если они не знакомы, у них все равно есть что-то общее. А когда есть общее между людьми, обязательно все получится.
А сейчас хочу рассказать вам небольшую историю о том, как Катя получила главную роль. Когда я уже поехал в Москву ставить «Укрощение строптивой», я ничего ещё не решил об образе главной героини спектакля, единственное что было точно, – она будет рыжая и в зеленом платье, и что с ней будет сложно. (Смеётся)
Жан-Кристоф Майо: Уезжая в Большой, я ничего ещё не решил насчет образа главной героини спектакля, кроме того, что она будет рыжая и в зеленом платье, и что с ней будет сложно.
В первый репетиционный состав танцоров балета я Катю не взял. В Большом все занятые, возможно, она на тот момент танцевала какие-то другие большие роли, не помню. Но однажды ко мне подошла эта миниатюрная девочка и сказала, что хочет пройти у меня прослушивание. Я ответил, почему бы и нет. В конце концов, это очень трогательно, когда танцор к тебе сам подходит. На следующий день она пришла на прослушивание, не зная всего того, что я рассказал вам до этого. И вот она приходит: рыжая, в зеленой рубашке, с зелеными ресницами. Я решил, что это знак, за которым нужно следовать. Возможно, у меня свое видение, но мне нравится быть “изнасилованным” артистами, когда актеры “берут меня штурмом”. Я считаю, что невозможно быть хореографом, если ты закуклен в своем мире, а артисты у тебя остаются в стороне.
Я считаю, что хорошую хореографию невозможно создать без особой эмоциональной связи с танцорами. Казалось бы, если заменить артиста, хореография не изменится. Но для меня замена артиста может привести к тому, что хореография попросту исчезнет, не сможет существовать в другом исполнении. Принято считать, что роль открывает в человеке новые грани, о которых он раньше не подозревал. На мой взгляд, можно создать такие условия, в которых танцоры почувствуют себя достаточно комфортно и покажут больше, чем то, на что они были способны раньше. Но в человеке можно раскрыть лишь то, чему он сам захочет помочь проявиться. И я могу создавать такие условия. Я люблю работать в радостной обстановке, ненавижу страдания и не думаю, что они нужны.
Я думаю, Катя в “Укрощении строптивой” раскрылась более нежной и хрупкой девушкой, чем она сама себя считает. И Влад тоже.
Часто “Укрощение строптивой” ставят, как историю мачо. И мы никогда не узнаем, как к этому относился сам Шекспир. Но для меня очевидно, что это история двух исключительных людей, которые рядом с собой не приемлют заурядного партнера – “середняка”. Но главной идеей этой пьесы является любовь и возможность найти любовь для каждого человека. Каждый может найти свою пару, свою половинку, даже уродливый, плут или неблагополучный человек, и никого нельзя судить за выбор. Вот о чем для меня пьеса.
Жан-Кристоф Майо: Самое сложное говорить об искренности сюжета, о ясности результата, это можно обсуждать бесконечно, это субъективно, но я считаю, что есть что-то свежее в нашем балете и что-то, что напрямую проникает в сердца людей.
Я люблю работать над хореографией в балете, но не меньше я люблю работать над историей. На мое решение постановки “Укрощение строптивой” повлияло празднование 450 летия Шекспира. Я очень волновался перед показом “Укрощения строптивой” в Лондоне. Во-первых, это родина Шекспира. Во-вторых, хореографию воспринимают в каждой стране по-разному.
Самое сложное говорить об искренности сюжета, о ясности результата, это можно обсуждать бесконечно, это субъективно, но я считаю, что есть что-то свежее в нашем балете и что-то, что напрямую проникает в сердца людей. Не знаю, скромно ли так говорить, но это некая непосредственность. Показ в Лондоне прошёл с успехом, публика его хорошо приняла.
Меня всегда больше интересует зритель, который мало что понимает в танце. Потому что людей, которые разбираются в балете, не так много в зале – на каждом спектакле от силы сотня, если вам повезёт.
Сегодня мы можем использовать классическую балетную хореографию в абстрактных декорациях, рождая некую шуточную, ироничную постановку. Сила музыки и танцоры захватывают зрителя и подсознательно, языком тела, напоминают вам о важных вещах, о которых мы все знаем. Это чудесная химия, которую сложно объяснить.
Работая над новым балетом, я всегда вдохновляюсь артистами, поскольку они воплощают для меня те образы, которые я хотел бы видеть на сцене.
Решив работать с Большим, я решил использовать музыку Дмитрия Шостаковича для постановки, так как я знал, это будет близким для артистов по духу. Мне кажется, я прослушал все существующие записи Шостаковича. Музыка для меня – это высочайшее искусство. Мне кажется, ничто не вызывает больше эмоций, чем музыка.
Первое, что я сделал еще до постановки хореографии, это собрал музыкальную композицию спектакля, партитуру. На бумаге это выглядит довольно странно, сумбурно. Но я уверен, что ценность и богатство музыки Шестаковича в том, что он – один из тех композиторов, которые способны работать на совершенно разных уровнях. Будучи музыкантом сам, я понимал, что смогу скомбинировать его музыку так, чтобы она звучала будто специально написанная для этого балета. При этом я использовал очень много музыки, которую он писал для кино.
Жан-Кристоф Майо: Я не могу сидеть у себя в комнате и придумывать хореографию. Я должен быть в зале вместе с танцорами и музыкой, иначе не смогу придумать и шага.
Я не могу сидеть у себя в комнате и придумывать хореографию. Я должен быть в зале вместе с танцорами и музыкой, иначе не смогу придумать и шага. Музыка вызывает у меня эмоции и вдохновение. Работая над постановкой, я пытался соединить музыкальные произведения одно за другим, естественно, придерживаясь формальных канонов оркестра, структуры композиции и сохраняя эмоциональный баланс на протяжении всего произведения.
Иногда мне приходилось забывать о значении музыки для русских. Я знаю, что Шостакович – русский, но прежде всего, он композитор. Поэтому и француз может слушать музыку Шостаковича, не оценивая значения и смысла, который в нее заложен. В какой-то момент у меня даже возникли сомнения. Когда я использовал музыку симфонии, мне объясняли, что для русской культуры значит эта музыка и что с ней нельзя играть. Но вместо того, чтобы говорить о войне, я говорил о любви в музыке. Я уважаю музыку, я не люблю провокации.
Я чувствовал себя уверенно в том, что я делал. Я пришел к дирижеру и дал ему свой план. Он держал его три дня и вернул мне со словами: “Это именно то, что я мечтал когда-нибудь дирижировать”.
Я сказал, что ж, тогда давайте сделаем хорошую работу. И я думаю, это сработало и у нас получилось.
Жан-Кристоф Майо: Иногда мне приходилось забывать о значении музыки для русских. Шостакович – русский, но прежде всего, он композитор. Поэтому и француз может слушать музыку Шостаковича, не оценивая значения и смысла, который в нее заложен.
